108 лет на страже. Вспоминаем первые шаги дзержинских стражей правопорядка. Ч. 3

На переломных этапах исторического развития любое общественное потрясение не только становилось причиной социально значимых изменений, но и обостряло скрытые противоречия в обществе. В их ряду – всплеск криминала.

На пороге XX века, еще не будучи вовлеченной в революционную стихию, Российская империя не отличалась высоким уровнем организованной преступности. В криминальном мире в основном преобладало воровство и мошенничество. Грабежи и убийства случались довольно редко – сказывалось сильное влияние православия на сознание людей (по его канонам лишать человека жизни считалось тяжким грехом). Соответственно и убийцы были наименее авторитетными даже в тюремной среде. А вот воровской мир процветал и насчитывал около двух десятков различных разновидностей этого преступного промысла.

Наиболее опасными и трудноуловимыми из них были так называемые путешествующие воры – марвихеры. В составе таких групп преобладали евреи и поляки. Они объяснялись между собой на особом воровском жаргоне, в котором использовались слова с особой смысловой нагрузкой, заимствованные из еврейско-немецкого словаря. Представители этой криминальной элиты совершали кражи компаниями (хеврами), действуя в банках, театрах, на выставках и железнодорожных вокзалах. Они всегда были прилично одеты, имели галантные манеры, чем вводили в заблуждение доверчивых попутчиков, похищая у них исключительно кошельки, бумажники, золото и другие вещи из драгоценных металлов.

В воровской среде авторитетом также пользовались городушники, подкидчики, карманники, хипесники (действовали совместно с проститутками), домушники, щипачи и другие. Не менее опасными считались преступления, совершаемые профессиональными мошенниками и аферистами, которые путем различных махинаций выманивали у своих жертв значительные суммы денег или ценные бумаги.

В тюрьмах и на каторге также сложилась своя иерархия. В высшую касту входили так называемые «иваны», несколько ниже находились «храпы» и «игроки», а самыми бесправными были «кобылки» и «шпана».

В царской России с ее мощным полицейским аппаратом борьба с преступностью велась высокопрофессионально и эффективно.

Криминальному сообществу противостояла хорошо организованная система правоохранительных органов, состоявшая из городовых, урядников, приставов, надзирателей и других чинов имперской полиции, которые успешно сдерживали преступность в допустимых пределах. По статистике в приговорах по суду ежегодно осуждалось около 2 миллионов человек, что в процентном соотношении осужденных и численностью населения даже по европейским стандартам не считалось высоким показателем.

Однако с началом Первой мировой войны и переносом боевых действий на территорию западных окраин Российской империи такая относительная стабильность в обществе была резко нарушена. Введение в стране военного положения и перевод экономики на обслуживание армии стало причиной скачка цен на товары первой необходимости, что привело к значительному обнищанию народных масс. Начался продовольственный дефицит и голод, который обострился потоком беженцев из прифронтовой полосы. Эти люди, поставленные в крайне неблагоприятные условия, не имели никакой поддержки со стороны правительства и вынуждены были сами искать себе источники к существованию. Из этой среды стали множиться бродяги, нищие, попрошайки, которые не только клянчили милостыню, но и занимались мелкими хищениями.

По сравнению с 1914 годом, количество краж, в основном продовольствия и имущества, увеличилось в этот период в 1,5 раза.

Возросла и детская преступность, в которой преобладали выходцы из бедных семей. Оставшись без попечения отцов, призванных в армию, эта категория несовершеннолетних в поисках заработка легко вовлекалась в совершение преступных действий и особенно ценилась в воровском мире. Еще большую опасность представляли дети, потерявшие родителей. Озлобленные, оборванные и голодные, они скитались по подвалам и, сбиваясь в организованные группы, терроризировали рынки, торговые ряды и зазевавшихся прохожих.

Еще более усложнилась криминальная обстановка после Февральской революции. Восставшие солдаты и толпы народа, в порыве революционного негодования, направляли свою озлобленность против всего того, что напоминало о царизме. В обстановке вседозволенности толпы погромщиков разоружали и расправлялись с городовыми, громили полицейские участки, жгли архивы и документы.

Окончательный удар по прежней правоохранительной системе был нанесен самой властью. Временное правительство своими указами отстранило от службы и многих кадровых сыщиков и нижних чинов корпуса жандармов, которые имели опыт в проведении розыскных и следственных мероприятий. Большинство полицейских, спасаясь от преследований народа, вынуждены были пополнить армейские ряды, а после Октябрьской революции, когда старая армия подлежала демобилизации, открыто перешли на сторону контрреволюционных сил.

В то же время милиция, набранная из случайных людей, не обладавших нужной квалификацией, оказалась беспомощной перед хорошо организованной преступностью.

Эта спешно созданная структура правоохранительных органов не смогла быстро организовать работу по поддержанию порядка в населенных пунктах и фактически ничем себя не проявляла. Сказывалось нарушение преемственности между полицией и милицией, вследствие чего подготовка новых кадров оказалась на низком уровне. Кроме того, ощущался недостаток финансирования, оружия и обмундирования. В то же время было запрещено принимать на милицейскую службу лиц, служивших ранее в полиции.

В обстановке усиливавшегося разброда и хаоса преступные элементы чувствовали себя все более вольготно. К тому же число уголовников значительно выросло в связи с объявлением в июне 1917 года амнистии лицам, содержавшимся под стражей за общие уголовные преступления. В результате на свободе оказались около 90 тысяч заключенных, среди которых преобладали воры и налетчики, прозванных в народе «птенцами Керенского» (по имени министра юстиции Временного правительства).

Другим источником пополнения преступного элемента были многочисленные дезертиры. Некоторые солдаты тыловых частей, принимавшие участие в февральских событиях, в казармы так и не вернулись. К ним присоединялись дезертиры с фронта. Как правило, все эти люди были вооружены. К середине 1917 года уже насчитывалось от 50 до 60 тысяч дезертиров. Этот контингент, оказавшийся вне закона, нередко попадал под влияние уголовников. Вместе они образовывали шайки, вначале занимаясь мелким воровством, а затем вовлекаясь во все более дерзкие и опасные вооруженные грабежи.

Организованный преступный мир продолжал стремительно разрастаться. В пригородных зонах стали возникать целые поселки, заселенные бандами уголовников и дезертиров.

Бесконтрольность при создании вооруженных отрядов из числа гражданских лиц во время революционных событий также привела к тому, что на руках у населения скопилось огромное количество огнестрельного оружия. Немало его попадало и в руки преступных элементов, поэтому воровские налеты стали еще более дерзкими и жестокими. На рост преступлений с применением оружия оказало влияние и распоряжение Временного правительства об отмене смертной казни, изданное в апреле 1917 года. Для криминала этот правой акт создал иллюзию безнаказанности и дал повод для совершения особо опасных преступлений.

Таким образом, если для основной массы народа Февральская революция дала ощущение свободы для дальнейшей борьбы с эксплуатацией и насилием, то для деклассированных элементов эта лояльность со стороны государства повлекла беспредел и возможность укрепить свои позиции. Преступность в революционном году побила все рекорды, ее разгул стал одним из самых масштабных за ХХ век в российской истории. Громкие процессы, звучавшие с первых страниц газет, дали основание современникам тех событий говорить об «озверении нравов всего общества».

Виктор УРАНОВ