Возглавив ортскомендатуру в оккупированном Дзержинске, офицер СС и член нацистской партии Ромбер сразу же рьяно приступил к исполнению своих служебных обязанностей. В его подчинении находился полуторатысячный военный гарнизон, который нужно было накормить и обеспечить жильем. Быстро сняв эту проблему за счет грабежей и насилия над мирными гражданами, военный комендант вместе со своим верным соратником по партии, шефом жандармерии Ригелем, взялся за решение «еврейского вопроса».

Более трети жителей небольшого городка составляли евреи, и жить рядом с этой «паразитарной нацией» представители высшей арийской расы считали вещью недопустимой. И уже в начале августа по приказу Ромбера солдаты 913-го охранного батальона стали врываться в дома наиболее зажиточных еврейских семейств Дзержинска. Как правило, такие грабительские набеги заканчивались избиением жильцов, среди которых были старики, женщины и дети. Затем их насильно грузили в большие крытые машины и отвозили за город. Никто их этих людей больше домой не вернулся. По Дзержинску поползли тревожные слухи.

Однако такая тактика борьбы с «врагами германской нации» показалась Ромберу и Ригелю малоэффективной, поэтому они решили применить приемы, отработанные на польских евреях. Все лица еврейской национальности прошли регистрацию в городской управе, после чего им объявили о переселении в другое место жительства. Время на сборы не дали, а с собой разрешили взять только минимум вещей, ценности, деньги и документы. Затем под дулами автоматов всех лиц еврейской национальности согнали на улицы Октябрьскую и Советскую, где расселили по 3–4 семьи в заблаговременно освобожденные дома. Чтобы не поднимать панику, объявили, что эта мера временная, а в дальнейшем всех ждет комфортная жизнь в других странах. Выходить за пределы установленных улиц и передвигаться по городу без специальных пропусков евреям строго запрещалось. Теперь уже никто не сомневался, что их превратили в узников гетто.

Такое положение устраивало не всех, и молодежь стала тайно покидать места заключения, чтобы найти убежище в лесах. Выследив одну из таких групп, состоявших из парней 16–18 лет, каратели их арестовали и вывезли в березовую рощу около деревни Клыповщина. Там без предъявления каких-либо обвинений расстреляли. Местные жители похоронили безвинные жертвы в 150 метрах от железнодорожного полотна. На этом месте теперь установлен памятник.

Это была показательная казнь, наглядно продемонстрировавшая, какая участь ждет каждого, кто посмеет не выполнить приказ оккупационных властей.

Под предлогом осуществления контролирующих функций зачастил в гетто начальник районной управы Дмитриев. Навещая семьи состоятельных евреев, он стал их убеждать, что может оказать реальную помощь, когда начнется депортация. А за свои услуги требовал вознаграждение, причем не брезговал ничем, но предпочтение отдавал драгоценностям и золоту. И многие узники гетто соглашались на его условия.

Еще более нагло и бесцеремонно вел себя с евреями заместитель начальника районной полиции Иван Хаменко. Он врывался в дома, требовал спиртное, а пропустив несколько стаканов мутной жидкости, начинал нецензурно ругаться и заявлял: «Ну, готовьтесь, юды, скоро всем вам придет конец».

В середине октября в Дзержинск прибыл литовский полицейский батальон, которым командовал майор Импулявичус. Литовцы, выделявшиеся своими шинелями грязно-желтого цвета, вели себя вызывающе, приставали к мирным гражданам, занимались мелкими грабежами. Часто их можно было встретить на улицах городка пьяными. С командованием военного гарнизона они особо не считались. В связи с такой обстановкой Ромбер и Ригель решил быстрее приступить к «окончательному решению еврейского вопроса».

«Экзекуция» была назначена на 21 октября 1941 года, а местом ее проведения выбрано урочище Кальвинщина – историческое место, рядом с которым возвышался Кальвинский сбор, а напротив – католический костел. Но даже эти святыни не остановили нацистов от совершения кровавого преступления.

В назначенный день весь военный гарнизон Дзержинска был приведен в боевую готовность. Вооруженные солдаты с овчарками оцепили гетто. Жителям был отдан приказ не появляться на улицах и завесить шторами окна. К Кальвинщине согнали местных мужчин с прилегающих улиц. С собой им приказали взять лопаты и заставили копать траншею длиной 30, шириной 6 метров и глубиной в рост человека. Позже им в помощь пригнали около 60 пленных. Когда все было готово, работников под конвоем отвели за ближайший холм и приказали лечь лицом в землю. Всю местность вокруг костела и улицу Первомайскую, ведущую к Кальвинщине, оцепили вооруженные каратели в форме СС. Ближе к полудню узников гетто стали выгонять из домов и строить в колонны.

Случайным свидетелем этой трагедии стала жительница Дзержинска Раиса Величко. В то время она была 9-летней девочкой и училась во втором классе. Школа по приказу оккупационных властей открылась в здании прежнего банка, который находился на углу улиц Октябрьской и Советской. В то роковое утро Раиса, как обычно, пришла на занятия, и из окна класса хорошо видела происходящее.

Со стороны гетто появилась нестройная колонна евреев, подгоняемых вооруженными солдатами. Они шли семьями, поддерживая стариков. Женщины несли на руках малышей, дети постарше, испуганно прижимались к матерям. В толпе Раиса встречала лица своих знакомых. Вот прошла семья, в которой ее бабушка помогала нянчить грудного ребенка. Узнала она и своих сверстников, с которыми подружилась в детском саду. В недобром предчувствии тогда сжалось ее детское сердце.

А на повороте на улицу Первомайскую несчастных узников гетто ждали полицейские, которыми командовал начальник районной управы Дмитриев и начальник полиции Богдан Шваб. Они обыскивали подходивших людей, отбирая ценные вещи.

Чтобы ускорить процесс, золотые кольца поспешно сдергивали с пальцев, а серьги срывали с ушей. Все изделия из драгоценных металлов забирал Дмитриев. Остальные довольствовались золотыми коронками, которые вместе с зубами выбивали прикладами и окровавленные поспешно рассовывали по карманам.

Затем группы по 15–20 человек раздевали и в нижнем белье, босиком гнали по холодной земле к Кальвинщине. Там их ставили лицом к яме. Многие не удерживались и падали вниз. Выбраться оттуда никто не мог, потому что следовала команда майора Импулявичуса и его подчиненные из литовского батальона открывали огонь из карабинов. Стреляли, в основном, в голову. Предсмертный крик и стоны раненых сопровождали эту страшную картину. Кровавая бойня продолжалась несколько часов.

После Великой Отечественной войны были установлены главные исполнители этой жуткой трагедии. Вот их имена: Ромбер – немец, комендант ортскомендатуры; Ригель – немец, шеф жандармерии; Финк – немец, переводчик жандармерии; Адольф Лежыке – немец с Поволжья, переводчик жандармерии; Богдан Шваб – немец с Поволжья, начальник районной полиции; Импулявичус – литовец, командир литовского полицейского батальона; Дмитриев – белорус, начальник районной управы, прибыл с немцами из эмиграции; Иван Хаменко – белорус, служил в полиции; Николай Витковский – белорус, служил в полиции; Николай Мелешко – белорус, служил в полиции; Николай Волька – белорус, служил в полиции; Игнатий Будкевич – белорус, служил в полиции; Аркадий Ревтович – белорус, служил в полиции; Иосиф Варакса – белорус, служил в полиции; Александр Будай – белорус, служил в полиции; Константин Агафонов – русский, специальный агент СД. Никто из них не ушел от правосудия.

Когда все закончилось, работников с лопатами привели к месту расстрела. В тягостном молчании они присыпали землей место казни, обильно политое кровью невинных людей. Но, даже уходя, им чудился стон, доносившийся из-под земли.

Свидетели говорят, что еще несколько часов земля буквально дышала на этом трагическом месте.