108 лет на страже. Вспоминаем первые шаги дзержинских стражей правопорядка. Ч. 5

Ужесточение мер по отношению к организованной преступности и, прежде всего, к таким наиболее опасным ее проявлениям, как вооруженные грабежи и налеты, бандитизм и мародерство, позволили большевикам значительно оздоровить обстановку в городах. Воровская элита также была частично уничтожена либо эмигрировала. Но полностью подавить криминальную активность в стране не удалось. Преступный мир смог быстро приспособиться к новым условиям и уже на «советской» основе принял новые формы.

Еще в период Гражданской войны возник довольно емкий черный рынок, который паразитировал на растущем дефиците большинства товаров и услуг. Спекулятивный характер проводимых там сделок позволял тем, кто его контролировал, быстро обогащаться. Примерно по этой схеме стали работать и их последователи, которые ушли в теневой бизнес.

Своеобразие становлению специфического советского криминалитета придала новая экономическая политика (нэп), проводимая властью с начала 1920-х годов. В этот период стали быстро плодиться состоятельные люди – торговцы, владельцы мастерских, ателье, ресторанов и различных фирм. Первоначальное накопление капитала, как известно, никогда не отличалось особой нравственной чистотой, а в условиях, когда аппарат госуправления новой власти не имел достаточно опыта и действенных рычагов влияния, этот процесс принял буквально хищнические формы и методы. Новая буржуазия понимала, что нэп не будет продолжаться долго, потому важно использовать момент, чтобы быстро заработать деньги и, по возможности, исчезнуть из страны, которая всерьез намеревалась построить общество без эксплуатации и частной собственности.

В этих условиях новые «хозяева жизни» пытались наладить контакты с советским чиновничеством и даже внедрить во властные структуры «своих людей», чтобы за счет подкупов и взяток получить доступ к общенародной собственности. И чиновники довольно часто искушались на такие соблазны, чтобы, как и «нэпмоновцы», улучшить свое личное благосостояние.

Распространенным явлением стала должностная преступность, которая часто в партийных документах преподносилась под нейтральным термином – «злоупотребление самоснабжением». На самом деле это было откровенным казнокрадством

Широко использовались советскими чиновниками государственные средства на ремонт квартир, кабинетов, дач, покупку предметов роскоши. Приобрели популярность чествования ответственных работников с вручением им дорогих подарков. «Элитная жизнь» номенклатуры требовала значительных материальных затрат. Средства для этого предоставляли им взятки или хищения. О масштабе такого криминалитета свидетельствует тот факт, что только в 1922 году общее число осужденных чиновников за подобные злоупотребления по стране составило 3254 человека, что в два раза больше числа осужденных за иные государственные преступления.

Характерно, что в такой номенклатурной преступности были замешаны многие аппаратчики, которые прошли испытания Гражданской войной, голодом и лишениями, но не смогли устоять перед роскошью и завистью к тем, кто быстро разбогател. Правовую оценку получили и сами взяткодатели, чья деятельность квалифицировалась как разрушительно-дестабилизирующая в масштабах всей страны.

Да и нэпманы не гнушались различными преступными схемами ради быстрого личного обогащения. Массово использовались, например, обман граждан и целых организаций, получение кредитов под не существующие предприятия, контрабанда и валютные махинации, спекуляция, прикрываемое взятками расхищение государственного имущества.

Большое распространение получило создание своеобразных фантомных хозяйствующих субъектов, в частности фиктивных кооперативов, фирм и т. п.

На 1 января 1925 года, например, в СССР было зафиксировано около 14 тыс. подобных объединений, или 40% от общего числа организаций. Что они собой представляли, доходчиво и образно показали писатели Ильф и Петров в 15-й главе «Рога и копыта» своего знаменитого сатирического романа «Золотой теленок».

Таким образом, уже на начальном этапе советского периода происходит отработка взаимодействия, а порой даже сращивания, элементов организованной преступности с представителями аппарата управления. Постепенно их сфера деятельности расширилась и превратилась в прибыльный спекулятивный бизнес. Его организаторы промышляли скупкой драгоценных металлов, серебряных монет, антиквариата для последующих махинаций в системе государственных магазинов «Торгсин», занимавшейся торговлей с иностранцами.

Не гнушались они и общенародной собственностью. Обезличенная, она официально находилась в ведении работников аппарата управления, то есть чиновников. Получив к ней доступ и возможность распоряжаться по своему усмотрению, отдельные руководители, не приученные ценить и уважать чужую собственность, безответственно жертвовали многомиллионными издержками производства во имя не всегда рациональных действий. А солидные барыши оседали в карманах преступников.

Даже поистине тотальный, всепроникающий контроль над работниками госаппарата не давал положительных результатов

Отдельная часть управленцев ставила стремление к легкой личной наживе выше, чем бескорыстное и безупречное служение своему делу и обществу. Чтобы добиться результата, нередко приходилось контролировать даже самих контролеров.

Сворачивание новой экономической политики позволило искоренить многие негативные тенденции, связанные с расхищением государственной собственности, и значительно оздоровить обстановку в структурах, занимавшихся охраной и распределением особо дефицитных материальных ценностей.

В этот период достаточно опасным явлением в преступном мире стал так называемый политический бандитизм, сформировавшийся из офицеров царской армии

По-разному сложилась их судьба после Февральской, а затем и Октябрьской революций. Часть из них эмигрировала за границу, нашлось немало и таких, кто перешел на сторону Красной армии в надежде служить там не определенной политической силе, а России. Но среди белогвардейских офицеров оказалось немало и обиженных, причем как на Временное правительство, так и на большевиков. Они ушли в подполье, а затем, чтобы выжить в обстановке хаоса и безвластия, стали создавать банды и шайки. В отличие от обычных преступников, грабивших для себя, белогвардейцы ненавидели Советскую власть, считая ее виновником многих своих бед, поэтому их набеги отличались особой жестокостью. Они нападали на склады и магазины, забирая продукты, в которых тогда нуждались, попутно зверски расправлялись с охраной и представителями правоохранительных органов.

Боевые офицеры обладали рядом преимуществ перед простыми бандитами – они умели планировать свои акции, владели рукопашным боем, имели хорошее самообладание, смелость, были способны рисковать жизнью

Им нужна была масса, которой можно было бы руководить, чтобы исполнять задуманное. И их ряды постоянно множились за счет тех, кто не смог ужиться с новыми порядками. Не только белые офицеры опускались на «дно» криминалитета, но и интеллигенция, дворянство, купцы, потерявшие опору в жизни.

Не гнушались они привлекать в свои преступные сообщества и беспризорников, заполонивших улицы городов из-за войны, революций и голода. Воспитанные в жестких условиях борьбы за существование, они были особо страшной силой, потому что могли запросто убить человека и сами не боялись смерти. Ими можно было командовать, обучать, а те, в свою очередь, восторгались, что могут общаться с элитой общества. Своих подопечных белые офицеры воспитывали в духе ненависти к Советской власти. Этим они подчеркивали и свое состояние – они оказались изгоями в новом обществе и готовы были за это мстить.

Однако, когда в уголовном кодексе появилась статья 59, которая подводила под расстрел тех, кто совершал преступления против власти, простые уголовники («урки») стали сторониться белогвардейцев (за которыми закрепилось прозвище «жиганы»). Лишившись поддержки, белогвардейские банды численно стали сокращаться и к концу 1920-х годов были окончательно разгромлены правоохранительными органами, которые набирали силу и становились все более организованными.

Виктор УРАНОВ