Стройка века. Один из руководителей дзержинского «Арсенала» поделился своими воспоминаниями о БАМе

В июле этого года Байкало-Амурская магистраль отметила 50 лет с начала строительства, а 29 сентября было 40 лет со дня укладки «золотого звена» – открытия сквозного движения по БАМу на всем его протяжении. Одним из первых откликнувшихся на призыв «Узвышша» к бывшим БАМовцам – жителям Дзержинского района – отозваться и рассказать свою историю, стал Василий Князюк, все детство проведший на БАМе, а ныне – один из руководителей футбольного клуба «Арсенал» (Дзержинск).

– Сейчас того БАМа, где я жил и где трудились мои родители, уже нет, – вспоминает Василий. – Это было время романтизма, время сопричастности к чему-то действительно великому, когда трудности не отпугивали, а закаляли. Как белорусу объяснить, что это такое – трехмесячное лето с жарой до 40 градусов, когда тайга горит как порох? И что такое 8-месячная зима, с морозами до минус 60, когда первый снег выпадает в сентябре, а последний может и в конце мая пойти? Белорусам непривычны горы, сопки и скалистый грунт. Неведома вечная мерзлота. Это когда на штык-полтора лопаты ты еще можешь копать землю, а дальше – строго отбойным молотком. Когда вокруг никакой инфраструктуры: не подведены дороги, не налажено снабжение.

«И над всем этим – незримый девиз из стихотворения Владимира Маяковского: «Через четыре года здесь будет город-сад!» И на моих глазах этот город-сад был построен!»

Родители Василия Князюка приехали в Тынду, столицу БАМа, в 1982-м, как раз к Новому году.

– Шесть дней на поезде из Москвы… И я отлично помню пейзаж за окном: серо-черный. Еще удивительно было: почему снег серый? Приехали на место, и стало все понятно: на 30-тысячный город почти двести котельных, работающих на угле. Ногой топнешь по сугробу, и как срезы на дереве, считаешь полосы на снегу: белая, черная. Черные полосы – это угольная пыль. Очень удобно считать, сколько раз выпадал снег. (Смеется). Приехали, отец сразу нас одел по-бамовски: ватные штаны, валенки, теплые полушубки. А на улице – минус 30. Но климат резко континентальный, влажности никакой. Поэтому тындинские минус 30°С переносятся намного легче, чем дзержинские минус 10°С с ветром. Мы в школу ходили в такую погоду. И гулять на улицу сбегали, пока родители на работе. И не болели! А вот морозы от сорока градусов – это да! Это уже проблема. От нашего дома до гастронома было метров 400 от силы. И мама с моей старшей сестрой оделись потеплее, и впервые вышли на минус сорок – за хлебушком. Домой вернулись, набрали горячую ванну и долго не вылазили из нее, отогревались. Потом привыкли. Шапку на глаза, шарф на лицо намотал – и пошел по своим делам.

В Тынде была «улица Диогена»! Люди жили натурально в бочках, чем-то напоминающих железнодорожные цистерны

В них прорубали двери и окна, утепляли, вешали занавески, ставили кровати и жили. Не беда, что за стеной минус 45. В бочках умудрялись даже устроить душ – в уголке кухонька и санузел. И все это называлось ЦУБ 2М – цилиндрический унифицированный блок на 4 человека. И таких бочек целая улица: одна к одной!

– Потом, когда жилое строительство набрало обороты, бочки пропали с улиц города. Отец зимой получил угловую квартиру в пятиэтажке, без ремонта в ней жить было очень трудно. Окно промерзало настолько, что всю зиму на стеклах был трехсантиметровый слой льда. Улицы не видно. Повесили ковер на стену, а весной снять не смогли – примерз! Чуть-чуть не досушили белье после стрики, да так и сложили в шкаф, а утром достали только с полкой – смерзлось! Так и оттаивало на кухне, где было потеплее. Спать ложишься одетый, на овчинный полушубок, полой укрываешься, сверху одеяло. После ремонта, конечно, стало потеплее. Так это мы еще хорошо жили и жили в столице БАМа, большом городе на 35 тысяч жителей. А не на трассе, не в бараках, не в бочках и не в палатках, как первые строители.

– Боже, а какая там природа! Едешь семьей в лес (а нас пять человек было), и, если каждый не собрал ведро ягод, – брусники, голубики – значит, ты лентяй. Ее искать не надо было, она вся под ногами. И грибы – маслята! И реки, полные рыбы! Отец ловил таких щук в Зейском водохранилище! Одной только икры сковородку большую жарили, а из зоба по 130–140 рыбешек доставали. Да что щуки, там медведи по окраинам города как коты ходили, еду искали – много их было.

– Ну, если так все сложно было, то почему воспоминания о БАМе до сих пор такие теплые и любимые?

– Как вам объяснить… Вы с каким чувством идете на работу, когда знаете, что у вас все получается, зарплата вовремя, и за вашим трудом следит вся страна? Мы ведь действительно ощущали сопричастность к чему-то действительно нужному, действительно полезному! В школу приходишь, а тебя встречает плакат: до стыковки (это когда сквозное движение по БАМу открыли) осталось столько-то километров. И каждый день цифры менялись в меньшую сторону. И каждый день нарастало возбуждение у всех вокруг, что твой труд – частичка большого труда! Это Гагарин в космос полетел – все об этом узнали внезапно, утром 12 апреля 1961 года. А стыковку БАМа действительно ждали всей страной. И первый поезд, который прошел по БАМу из конца в конец, в едином порыве встречал буквально весь город. Никто никого не заставлял. В день стыковки мы в школу шли в белых рубашках, как на праздник. Не сговариваясь!

«А уж какой праздник был у тех, кто строил железную дорогу, кто возводил дома, мосты, больницы – вам не передать. Праздник! С большой буквы! На всю жизнь запомнился!»

– В 90-е годы много говорили о том, что БАМ – это деньги, выброшенные на ветер, и что он не очень-то был и нужен. Как вы считаете?

– Я не считаю, я знаю, что и сейчас на север едет много наших земляков. Возле Тынды есть станция Золотинка. Ее строили белорусы. Знаменитый на весь БАМ комсомольский отряд имени Н. А. Кедышко первого набора (1974 год). Не поверите – в этот отряд конкурс был по 6–7 человек на место, как в престижный вуз! В Золотинке и по сей день 70% населения – наши с вами земляки. Приехали и остались. Много дзержинцев работает в Нерюнгри, Мирном, Лене. Мне же довелось 10 лет назад съездить на БАМ в отпуск, причем зимой. Впечатления непередаваемые! С людьми встречаешься, тебя по акценту узнают, что белорус, и сразу вопросы: «Откуда? Ну как там, на Родине?» 

БАМ же строили однопутным, а сейчас это двухпутная дорога почти на всем ее протяжении. Полностью загруженная, с большим грузовым потоком. Это ведь и решение логистических вопросов выхода к Тихому океану, и освоение новых месторождений полезных ископаемых, коих на БАМе столько – устанешь перечислять.

Так что вопрос не стоит в плоскости «БАМ нужен или не нужен». Вопрос в том, что «умеем мы распоряжаться тем, что нам досталось от предков, или нет». В 90-х не умели. Сейчас – на полную катушку.

Так что большой привет всем БАМовцам, кто читает эти строки. Вы оставили за собой действительно большое наследие! Спасибо вам за это!