«Дзержинщина партизанская». Ч. 10. Дисциплина – мать порядка 

Когда Николай Никитин с группой минских подпольщиков прибыл на Долгий остров, в тех местах находилось несколько партизан во главе с сержантом Боликевичем. Приход незнакомого человека они восприняли настороженно. Ни о чем не говорило им и предъявленное Никитиным постановление минского подпольного комитета об объединении в один отряд всех разрозненных групп красноармейцев, действовавших в этом лесном массиве.

Однако на следующий день, когда к группе Никитина добавилось еще 46 человек, прибывших из Минска, ситуация изменилась. По выправке чувствовалось, что все они были бывшими военнослужащими, а имевшееся при них оружие придавало бойцам серьезный вид. Такой поворот событий изменил отношение к представителю минского подпольного комитета, и местные партизаны признали его полномочия.

Весть о приходе Никитина быстро распространилась среди боевых групп народных мстителей, действовавших в близлежащих лесах. Одна за другой они стали выходить к назначенному месту, пополняя сводный отряд. К началу мая 1942 года Никитин-Штейнберг имел в своем подчинении более 60 человек.

Тогда же встал вопрос о выборе командования объединенного отряда. С того времени сохранился документ, который дает представление о том, как все происходило:

«Лес, Александрово. 10 мая 1942 г. §1. На основании постановления подпольного комитета гор. Минска об объединении всех действующих партизанских групп в Дзержинском и Узденском районах для организации крупного партизанского отряда, командиром назначен я, комиссаром отряда – политрук тов. Зубков Александр Сергеевич, нач. штаба – ст. лейтенант Васильев Александр Васильевич. Начальником продовольственно-фуражного снабжения и вещевого довольствия назначаю техника-интенданта 2-го ранга тов. Сухорукова Якова Дмитриевича. Командир отряда капитан Никитин. Нач. штаба ст. лейтенант Васильев».

Уже позже этот документ станет обвинением в адрес Никитина, явно превысившего данные ему полномочия. Минский подпольный горком поручил ему только объединить мелкие отряды, а затем вернуться в Минск

Не исключено, что Никитин хорошо понимал, чем ему грозит возвращение в столицу, где в это время проходили массовые аресты патриотов, поэтому и решился на такой шаг.

Этот приказ содержал и другие назначения. Своими заместителями командир отряда, опять же самолично, назначил пришедшего с ним из Минска старшину Ивана Пьянова и руководителя одной из зимовавших на Долгом острове групп младшего лейтенанта Ивана Романова. Должности командиров рот получили старожилы Долгого острова – лейтенанты Валентин Богданов (1-я рота) и Дмитрий Даньков (2-я рота), а также сержант Александр Боликевич (3-я рота). В тот же день были назначены отрядные старшина и повар. Каждому ротному командиру предписывалось выделить по три лучших бойца для формирования хозяйственного взвода. Так завершилось создание сводного отряда, который с этого времени стал называться по имени командира.

По всему чувствовалось, что в процессе объединения этих полупартизанских групп капитан Никитин, пытался действовать по-военному четко, если не сказать жестко и авторитарно. Он сразу же придал им организационную стройность: создал на их основе взводы и роты во главе с кадровыми офицерами. На первых порах это были небольшие подразделения – судя по всему, в них насчитывалось не более 20–25 человек. В тех условиях такой подход оказался наиболее оправданным, учитывая, что за зимний период многие красноармейцы расслабились, находясь на довольствии у крестьянок в качестве «примаков», что в дальнейшем значительно ослабило деятельность отдельных групп в районе Долгого острова.

Капитану Никитину пришлось приложить немало усилий, чтобы не только подчинить себе эти слабоуправляемые группы вооруженных людей, но и заставить их воевать по всем правилам военного искусства

Тем не менее часть «примаков» не сразу признала дисциплину военного времени, о чем свидетельствуют документы отряда. В одном из первых своих приказов Никитин писал:

«Указываю на следующие недостатки, имевшие место при выполнении операции:

• 1. Мародерство отдельных товарищей (лазание по карманам, чемоданам, присвоение вещей и др.).
• 2. При ведении огня некоторые бойцы стреляют, не видя цели.
• 3. Отдельные элементы нарушения дисциплины во время операции, как-то: выкрики, переобувание и прочее.

Приказываю: командирам и бойцам подразделений отмеченные выше недостатки во время операций не допускать».

Как выход из положения, в отряде допускалось «мародерство» с разрешения начальства, когда добытые в бою вещи не присваивались отдельными лицами, а сдавались в общий котел. В этом случае они считались приобретенными в бою трофеями. Их принимали под опись, а затем использовали для поощрения наиболее отличившихся бойцов. Самыми престижными вещами у партизан считались пистолеты «парабеллум» и «маузер», а карманные или наручные часы, фотоаппараты и другие ценности, полученные из рук командования, рассматривались бойцами в качестве награды за героизм, проявленный в боях.

Следует отметить, что в то время еще не практиковалось поощрение партизан правительственными наградами, и такие подарки в какой-то степени поднимали их боевой дух

В то же время Никитин стал ограничивать ставшие привычными во взводах и ротах разгильдяйство и расхлябанность. С 30 мая он категорически запретил своим подчиненным покидать расположение отряда без пропуска (выдавал начальник штаба). Был также ограничен допуск в лагерь посторонних лиц, прежде всего жителей окрестных деревень, приходивших навестить знакомых «примаков». Отныне их пребывание на Долгом острове допускалось только с разрешения командования.

Однако повседневная жизнь партизанского отряда далеко не всегда поддавалась контролю. Об этом свидетельствует текст приказа капитана Никитина от 20 июля 1942 года, который, по сути, дублировал несколько ранних его распоряжений: «В расположении лагеря наблюдается: шум, хождение из подразделения в подразделение без дела, развешивание белья без маскировки от воздушного противника, хождение одиночек и маленьких групп в деревни, прием и привод в лагерь одиночек. Приказываю: маскировать белье, хождение в деревню, привод одиночек запрещаю без разрешения штаба отряда. Впредь на месте расположения подразделений, независимо от срока стоянки, устраивать ровики – уборные».

Первое серьезное испытание отряд Никитина выдержал 15 мая 1942 года у Волчьего Острова (лес Рудково) Руденского района. Партизаны вынуждены были принять бой с превосходящими силами противника

Военную операцию против них проводил 18-й латвийский полицейский батальон (395 человек) совместно с частями 603-го охранного полка и некоторыми другими охранными подразделениями. И тем не менее в ходе столкновения с партизанским отрядом Николая Никитина, каратели потерпели поражение и вынуждены были прекратить операцию. Как свидетельствует запись в дневнике боевых действий, «в тот день отряду был навязан бой, в котором было уничтожено 250 фашистов».

27 мая 1942 г. в подчинение капитану Никитину вошел отряд Петра Знака и Филиппа Серебрякова. Это боевое подразделение было создано в начале весны капитаном Серебряковым в Червенском районе. В него входило 35 красноармейцев, не сумевших выйти из окружения. Позже к нему присоединился местный уроженец Петр Игнатьевич Знак (скрывался под псевдонимом «Муравьев»). Накануне войны он занимал должность секретаря Зельвенского райкома партии и, как партийный работник среднего звена, имел звание старшего батальонного комиссара (соответствовало званию подполковника).

Оказавшись в отряде Серебрякова, а затем и Никитина, Петр Знак стал отыгрывать в них одну из ключевых ролей. Уже в приказе №3 от 29 мая 1942 года старший батальонный комиссар Муравьев (Знак) фигурирует в качестве комиссара отряда капитана Никитина. Следующим приказом (№4 от 7 июня 1942 года) командир отряда назначил капитана Филиппа Серебрякова своим заместителем, а бывший его заместитель старшина Пьянов этим же приказом был переведен в распоряжение начальника штаба.

(В материале использованы приказы и донесения из дневника боевых действий партизанской бригады Никитина)

Виктор УРАНОВ