Во времена моего детства мы часто слышали поговорку «Лишь бы не было войны». Слышали, но не понимали ее смысла. Потом, взрослея, мы более-менее начинали осознавать, что война – это совсем не праздник.

Мой покойный отец своего отца толком и не помнил. Война началась, когда моему папе было чуть больше двух лет. Что он мог помнить? А что такое война для нас, детишек поколения 70–80-х прошлого века? Это фильмы о том, как доблестные наши побеждают фашистов. Это красивый парад на 9 Мая и праздничный стол дома. Это солдатская каша в городском парке. Это медали и ордена, ярко горящие на солнце. Это салют! Это праздник по всей стране, выходной день. Это линейка в школе на 9 Мая и минута молчания. Нам рассказывали о войне еще живые ветераны, наши же школьные учителя. О своих предметах они могли говорить вдохновенно и часами. Но о войне рассказывали нехотя и скупо. А мы им дарили цветы, пионерские галстуки и понятия не имели, о чем идет речь.

Я помню, когда впервые понял, что война – это огромное горе. У отца моего 8 мая день рождения. Само собой, когда праздники в ряд, они часто сливаются в один. По телевизору всю неделю показывают нетленки вроде «В бой идут одни старики», «Щит и меч», «Живые и мертвые», «Баллада о солдате», «Отец солдата». И я в эйфории, улучив момент, когда вся семья разбрелась от стола кто куда, подсел к отцу и спросил восторженно: «Па, а ты помнишь День Победы? Ты ведь уже большой был – 6 лет!».

Сел отец, повертел карандаш между пальцами, замер, и так грустно, поникшим, что ли, голосом ответил: «А что 9 мая? Конечно, помню… Мама так плакала… Я уже знал, что папа не вернется…» И больше – ни слова. Мне тогда показалось или в самом деле у отца слеза на глаза набежала? Но больше он ничего не сказал. Не знаю отчего, но стало натурально жутко – меня буквально выдуло из комнаты.

И тогда я впервые по-настоящему осознал, а не повторил за кем-то попугайски, что война – это очень большое горе

Именно тогда я узнал про Освейскую трагедию (которую, кстати, некогда и МИД ФРГ признал преступлением против человечества), по которой снят фильм «Иди и смотри». Оккупационные войска при поддержке полицейских батальонов латышских и украинских коллаборационистов в феврале – марте 1943-го жестоко расправлялись с мирным населением Освейского, Себежского и Дрисского районов, которое массово поддерживало партизан. 439 деревень и поселков вместе с жителями повторили судьбу Хатыни – были сожжены дотла. В том числе и наши родовые деревни Полыковщина и Кохановичи.

У вас есть дедушка с бабушкой? Конечно же, любят внуков, привечают, балуют. А мои все дотла сгорели, даже могил не осталось. Лишь братскому захоронению можно поклониться…

У моего деда была бронь от фронта. Знаете, что это такое? Это когда ты руководитель предприятия, имеющего особую стратегическую важность. Это когда ты настолько квалифицированный специалист, что тебя и заменить-то некем, а продукцию для фронта надо выпускать. Вот и он мог не пойти на фронт, но… не смог. Отвез семью в эвакуацию и пошел на призывной пункт. И попал в самое пекло! Сапер, разведчик… Читаешь наградные документы на деда, на его сослуживцев, начинает складываться картина, что это была за война и как воевал дед. Старшина, командир взвода разведки.

Его брат служил в артиллерии резерва главного командования. Да, им доставалось и от контрбатарейной стрельбы, и от авиации. Лишений хватало. Но стояли всегда не в первой линии. И пишет брат брату письмо: давай, мол, Василий, пиши рапорт, переведут тебя ко мне. А Василий в ответ: «Как я ребят своих оставлю? Я столько с ними прошел…» И пошел со своим взводом дальше. Прошел чуть стороной родную деревню, со всеми жителями дотла сожженную.

И шел дальше по родной земле, о которой в письме брату писал: «Не могу я в тылу оставаться, когда мою Родную Беларусь оккупант топчет»

На родной земле и погиб. В бою у деревни Бутиловщина, возле Глубокого, Витебской области. Немцы пошли на прорыв, танки… Прорыв парировали, но для деда война и жизнь закончились 5 июля 1944 года.

Как такое можно забыть? Мой отец рос, получается, без отца. Может, и поэтому тоже папа старался вложить в нас как можно больше, стараясь дать то, чего сам недополучил в свое время?

А второй дед всю войну на границе с Японией прослужил. Рапорт за рапортом отправлял, просился на передовую – нет. Служи тут. Ты ж охотник-промысловик, все места, все тропки с закрытыми глазами по тайге пройдешь.  А если тут полыхнет? Хорошо, что не полыхнуло. Но в разгроме Квантунской армии поучаствовал.

Поэтому 9 мая для моей семьи не просто дата в календаре. Это как в отличной песне из фильма «Офицеры»: «Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой. И глаза молодых солдат с фотографий увядших глядят».

Так и встречаемся с дедом, в честь которого меня назвали, – только глядя на фотографии…