Германские войска прорвали оборону в районе Дзержинска после полудня 28 июня 1941 года. Передовые части противника, двигавшиеся со стороны Негорелого, без остановки продолжили маршевый бросок в направлении Минска. А на рассвете следующего дня, по рубежевичской дороге со стороны Дягильно, в Дзержинск вошла колонна немецких танков. Так началась оккупация Дзержинска.

Одновременно на улице Второй Ленинской вспыхнул пожар. Деревянные постройки загорались одна за другой, люди в панике выскакивали из домов, безуспешно пытаясь потушить разбушевавшееся пламя. Распространение огненной стихии смогла предотвратить лишь речка Нетечка. К концу дня юго-западная часть города выгорела почти полностью.

На захваченных территориях Беларуси гитлеровцы с первых же дней стали устанавливать так называемый «новый порядок». Он поддерживался специально созданными для этих целей силовыми структурами – службой безопасности СД, гестапо, контрразведывательными органами «Абвера», жандармерией и другими карательными формированиями. Эта человеконенавистническая политика, направленная на расширение «жизненного пространства» для последующего его заселения представителями арийской расы, была конкретизирована в плане «Ост». Он пред­усматривал физическое истребление 75% местных жителей славянского происхождения, а остальные 25% предполагалось онемечить и превратить в рабов.

После прохождения регулярных частей вермахта Дзержинск заняли оккупационные подразделения 913-го охранного батальона, насчитывавшего около полутора тысяч солдат и офицеров.

Уже в конце июля 1941 года вся полнота власти в городе и районе была сосредоточена в руках военного коменданта Ромбера. Его заместителем был назначен Ригель, возглавивший военизированную жандармскую службу.

Они сразу же занялись обустройством на новом месте службы. Многие здания госучреждений сгорели во время пожара, поэтому под свои потребности оккупанты стали занимать помещения учебных заведений. В Белорусской школе по улице Первой Ленинской была создана военная комендатура. Ее территорию по периметру обнесли колючей проволокой, а по углам установили вышки с охраной. Рядом через дорогу обосновалась администрация полевой жандармерии. Под жилье для солдат были временно заняты классы Русской школы и производственные помещения артели «Объединение» по улице Красноармейской, а также пустующие казармы 16-го погранотряда.

Единственное двухэтажное кирпичное здание, в котором до войны размещался детский сад, было отдано под полицейский участок и районную управу. Рядом, на открытой площадке, обнесенной колючей проволокой, был создан фильтрационный лагерь для военнопленных.

Дзержинск имел важное военно-стратегическое значение, поэтому вокруг города сразу же стала создаваться система блокпостов, где несли службу подразделения охранного батальона.

Перед Ромбером и его помощником Ригелем была поставлена задача не только сформировать оккупационную власть в городе и районе, но и заставить местное население верно служить интересам нацистской Германии. Нашлись и предатели, которые пошли на сотрудничество с оккупантами. В основном это были морально неустойчивые люди, не желавшие работать, но любившие деньги и власть.

Районную управу возглавил бывший слуцкий помещик Петр Дмитриев. После Гражданской войны он сбежал в Польшу, а затем вернулся обратно, чтобы использовать службу у немцев для корыстных целей.

Получив высокую должность в Дзержинске, Дмитриев сразу же занялся грабежами и поборами местного населения. Заместителем к нему был назначен некто Антон Козловский. Полицейский участок возглавил бывший житель деревни Невеличи Богдан Шваб. Он был родом из поволжских немцев, имел три класса образования. До войны работал в колхозе, но был уволен за прогулы, пьянство и воровство. С приходом гитлеровцев он сразу же предложил им свои услуги. Заместителем у него был житель деревни Новосады Иван Хаменко. В свое подчинение они набрали порядка 50–60 таких же, как и сами, отщепенцев. Ежемесячно им выплачивалось жалованье: начальнику полиции 1200 рейхсмарок, заместителю – 800, рядовым полицейским – 350.

Воспоминания о том периоде оставил в своей книге «Свинцом и словом» Геннадий Будай, один из организаторов подпольного и партизанского движения на территории Дзержинского района.

«С приходом гитлеровцев Дзержинск затаился, притих. Жители старались не выходить из домов, а если надо было навестить знакомого или родственника, шли огородами. Люди с опаской обходили телеграфные столбы, на которых оккупанты развесили распоряжения: «Сдать оружие – иначе расстрел», «За хранение приемников – смерть», «За неподчинение приказаниям германских властей – смерть». Это не было пустой угрозой. Фашисты рыскали по городку, учиняли обыски, охотились за коммунистами, комсомольцами и советскими активистами, преследовали евреев. Они запретили населению называть родной город своим именем – Дзержинск, приказали именовать по-старому – Койданово (так он назывался до 1932 года). Имя Феликса Эдмундовича Дзержинского, бесстрашного рыцаря революции, вызывало у них страх и ненависть. В сквере оккупационные власти установили громкоговоритель и по нескольку раз в день передавали романсы белоэмигранта Лещенко, «победные» сводки военного командовании. В листовках трубили о разгроме Красной армии, о том, что солдаты фюрера вот-вот займут Москву и Ленинград.

Все это, безусловно, влияло на сознание жителей Дзержинска. Некоторые растерялись, притаились. Другие выжидали, что будет дальше. Но подавляющая часть населения ненавидела гитлеровцев, не верила их лживой информации, саботировала приказы оккупантов. Под разными предлогами горожане и жители окрестных деревень уклонялись от перерегистраций, не выходили на ремонт дорог и мостов, не шли на биржу труда, где вербовали рабочую силу в Германию».

Новые власти не только вернули городу прежнее название, чтобы не упоминалось имя известного революционера и общественного деятеля, но и изменили названия улиц, которые были связаны с советским периодом. Взамен их появились Церковная, Казарменная, Костельная, Почтовая, Банная, Мельничная, Станционная, Пригородная и другие. С особой ненавистью расправились оккупанты с памятником Ф. Э. Дзержинскому, который находился в центре города. Он был выполнен известными белорусскими скульпторами А. В. Грубе и А. М. Бразером и открыт к 16-й годовщине Великого Октября. На постаменте вместо памятника водрузили немецкую свастику, а рядом установили виселицу для показательных казней. Руководил всеми работами Павел Ковалев.

Из обвинительного документа по делу П. А. Ковалева:

«Ковалев Павел Антонович, 1897 года рождения, член ВКП(б) с 1932 г. Белорус, из крестьян, социальное положение – служащий, образование высшее, до войны работал начальником отдела капитального строительства при Белкоопсоюзе. С августа работал у немцев в г. Дзержинске в качестве инженера-строителя при городской управе.

С первых дней Ковалев включился в активную работу по строительству жилых домов и казарм для немцев. По личным чертежам Ковалева в городском сквере была установлена виселица для публичной казни взятых в плен патриотов. Ковалев лично сам делал и устанавливал немецкую свастику (фашистский знак) на постамент Феликсу Дзержинскому».

Чтобы поставить на службу рейху экономику Беларуси, оккупанты организовывали работу промышленных предприятий. Они провели регистрацию трудоспособного населения и заставляли всех работать по 12–14 часов. Заработная плата была мизерной. Даже за незначительное непослушание рабочего могли отправить в концлагерь. Кроме того, была проведена земельная реформа, которая предусматривала роспуск колхозов и передачу их земель в семейное пользование. Было объявлено, что в обязательном порядке с крестьян в пользу рейха будут взиматься большие налоги. Так был запущен механизм репрессивных мер оккупационного режима на Дзержинщине.

Виктор УРАНОВ